Наталья Дмитриева - Колос времени [СИ]

Девушка прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась.

До чего же обаятельный человек!

Правда, она так и не смогла понять, что в его историях было правдой, а что – беспардонным вымыслом, сочиняемым тут же на ходу. Клятвенно положив руку на сердце, консультант уверял, что все взято из жизни. Вере особенно запомнился один из его рассказов. Может быть, из-за того загадочного вида, который вдруг напустил на себя Константин, или из-за многозначительных взглядов, которые он бросал на слушательницу, или из-за его низкого, глуховатого голоса, временами переходящего в свистящий шепот… В любом случае, было жутко интересно, а кроме того, она сама подсказала Водлянову тему, вскользь упомянув о таинственных петербургских зданиях – не уточняя, каких именно. В тот момент Вера чувствовала себя спокойной и расслабленной, и события предыдущих суток незаметно отступили в тень. Скинув босоножки, девушка удобно устроилась с ногами в кресле, неспешно, по глоточку потягивая вино, когда вдруг поймала на себе тот самый странный и напряженный взгляд собеседника.

– Да, о Петроградской стороне ходит немало загадочных слухов, – кивнул он, приводя Веру в замешательство. Ей казалось, что она не называла конкретного места… или все-таки называла? – Некоторые даже считают, что питерский "бермудский треугольник" располагается именно там, а не в районе Сенной площади. Что на месте нынешней Большой Разночинной в веке этак восемнадцатом располагалась легендарная слободка заклинателей кладов, которую никто не мог обнаружить. А еще, как известно, там сами собой пропадают целые здания…

Вера фыркнула в бокал, но Водлянов даже не улыбнулся, загадочно поблескивая глазами из-под густых насупленных бровей.

– Один мой хороший знакомый стал однажды свидетелем подобного случая, – задумчиво продолжил он. – Мне он об этом рассказал много лет спустя, но, знаете – с таким чувством, будто бы это случилось вчера. При всем при этом у него, у моего знакомого, начисто отсутствует воображение – он вообще не в состоянии представить себе что-то отвлеченное, фантастическое, для него существуют только факты и выводы, сделанные на их основе. Эта история поставила его в тупик, поэтому он решил со мной поделиться, м-да… Ему, видите ли, думалось, что он упустил в ней что-то, лежащее на самой поверхности, то, что может все распрекрасно объяснить без привлечения тонких метафизических материй. К сожалению, я ничем не смог ему помочь…

– И что с ним стало? – с замиранием сердца спросила девушка. Водлянов пожал плечами.

– Ничего. Живет и здравствует. Насколько мне известно, в прошлом году отметил свой семидесятилетний юбилей. Но когда случилась эта история с пропавшим зданием, ему было немного за двадцать, и он состоял аспирантом у одного профессора, светила математических наук – правда, светила средней величины, так, чуть покрупней белого карлика… Звали профессора Обломенский Виктор Афанасьевич и было у него интереснейшее хобби – он обожал все, что было связано со старым кинематографом, и все, что предшествовало его появлению. Собирал раритетные кинопленки, старые съемочные камеры, кинопроекционные аппараты, многое восстанавливал за свой счет. В пятидесятых годах у него образовалась огромнейшая коллекция, настоящая синематека, с такими экспонатами, каких вы не найдете в Госфильмофонде. Там были и неизвестные частные любительские съемки, и короткометражки Мельеса, и… А! Не имеет смысла перечислять, потому что для нас это совершенно неизвестная область. А вот знатоки, по словам моего приятеля, просто рыдали от восторга, и киноведы ходили к господину Обломенскому, как туристы в Эрмитаж. Особую гордость хозяина составляла коллекция старинных проекционных аппаратов, называемых еще "волшебными фонарями", и различные оптические игрушки – знаете, Вера, вроде таких круглых дисков с картинками. Крутишь их, и получается какое-то движение: лошадь скачет или парочка танцует… А волшебный фонарь вы когда-нибудь видели? Такая конструкция, чем-то похожая на печку-буржуйку или скорее на самовар, только вместо краника – объектив с линзами. За объективом пазы, куда вставляется слайд с изображением, внутри лампа для подсветки, а сверху труба для вывода дыма и горячего воздуха. Просто и действенно. У меня до недавнего времени был один такой – подарил детскому клубу. Проецировать изображение можно на все, что угодно – на стены, экраны из простыней, на клубы дыма. В восемнадцатом-девятнадцатом веках эти игрушки пользовались большим успехом. С их помощью читались лекции в университетах и устраивались развлекательные показы во дворцах титулованных особ. Нострадамус использовал волшебный фонарь для своих пророческих представлений, а нюрнбергский механик Иоганн Конрад Гютле заставлял публику на лейпцигских ярмарках визжать от ужаса и восторга, демонстрируя им леденящие душу картины, вроде "Массового воскресения из мертвых" или "Окровавленных скелетов, дерущихся друг с другом"…

У господина же Обломенского (простите, Верочка, я возвращаюсь к тому, с чего начал) таких фонарей было штук десять, самых разнообразных конструкций, и среди них один – особенно дорогой профессорскому сердцу. Гостям это чудо Обломенский не показывал, но моему знакомому – своему аспиранту – скрепя сердце, доверил-таки тайну. Фонарь оказался по-настоящему волшебным – он создавал "туманные картинки" без всяких слайдов, сам по себе. По словам моего приятеля, это были настоящие движущиеся иллюзии – иногда расплывчатые, а иногда яркие и объемные. Если приглядеться, то можно было узнать людей, которых он показывал, иногда это оказывался кто-то из родных или близких. Моему приятелю фонарь предсказал его будущую жену, с которой тот еще не был даже знаком. Интересно, не правда ли? И никто не мог понять, как это устройство работает. Мой приятель подозревал наличие внутри фонаря какого-то хитрого оптического механизма и просто мечтал о том, чтобы в нем как следует покопаться. Но профессор и слышать об этом ни хотел. До своей драгоценной игрушки он никому не разрешал дотрагиваться, да и вообще это было бы бесполезно – корпус фонаря был герметично закрыт со всех сторон, выводная труба отсутствовала, а линзы – намертво припаяны к объективу.

Поначалу господин Обломенский держал синематеку у себя дома. Апартаменты у него по тем временам были роскошные, пятикомнатные в старом фонде. Но коллекция постоянно пополнялась, и скоро даже пяти комнат стало для нее маловато. Тогда профессор озаботился поиском нового помещения и почти сразу нашел – пустующее двухэтажное здание в соседнем дворе. До войны там располагался то ли склад, то ли ночлежка, после – дом вроде бы оказался никому не нужен, словом, все прекрасно устроилось. Здание отремонтировали за госсчет, создали нужные условия для хранения кинопленок, экспонаты перенесли, разместили, как полагается, по субботам сделали день свободного посещения – и все остались довольны.